Почему французы «не знают» английского и как Казанова связан с Венецией: писательница раскрыла секреты европейских городов

Если вы спросите меня, где я черпаю вдохновение для своих книг, ответ будет простым: в медитациях, путешествиях, интересных историях и общении.

В апреле и мае мне посчастливилось посетить три страны и побывать в трех очаровательных европейских городах — Барселоне (Испания), Ницце (Франция) и Венеции (Италия).

Я обожаю исследовать новые города, погружаться в их историю, традиции и культуру. Меня как писательницу всегда восхищают уникальные особенности литературных традиций. Сегодня хочу поделиться с вами частичкой того, что открыла для себя во время ярких весенних путешествий.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

• 7 непопулярных, но полезных книг, которые помогут написать собственную книгу

Барселона

Я приехала в Барселону именно 23 апреля — в День святого Джорди (Sant Jordi). Прямо в аэропорту мне вручили красную розу, бережно завернутую в особую обертку. Мой друг улыбнулся и объяснил: в этот день вся Каталония празднует романтический литературный праздник, когда женщинам дарят розы, а в ответ они дарят книги.

Это не просто жест. Барселонцы верят, что роза — символ красоты и страсти, а книга — знак любви, знаний и глубокой связи между людьми. Хорошо, что в моем рюкзаке всегда есть хотя бы один экземпляр моей книги. Поэтому мне было что подарить в ответ на розу.

Эта традиция имеет глубокие корни: она сочетает в себе старинную легенду о Святом Джорди, рыцаре, который победил дракона и спас принцессу. В этот день весь центр Барселоны превращается в литературное зрелище: улицы заполнены книжными палатками, авторы подписывают свои произведения, уличные музыканты играют под открытым небом, а воздух пахнет розами.

Гуляя по Готическому кварталу, я наткнулась на удивительное произведение современного искусства — «Стену поцелуев» (El Món Neix en Cada Besada — «Мир рождается в каждом поцелуе»). Это мурал, созданный из более чем четырех тысяч фотографий обычных людей. Издалека они складываются в образ поцелуя — символа свободы, единства и любви. Это напоминание о том, что настоящее искусство, как и настоящая литература, рождается из искренних человеческих историй.

Барселона, кстати, официально имеет звание города литературы ЮНЕСКО — с 2015 года. Это не просто титул, а признание ее глубокой культурной сущности.

Один из самых трогательных фактов, которые я узнала: в барселонском метро можно услышать поэзию. Каталонские поэты «говорят» с пассажирами прямо со стен подземки.

Например, станция Verdaguer, названная в честь поэта Жасинта Вердагера, содержит элементы, которые чтят его творчество. Также станция Maragall, названная в честь поэта Жоана Марагаля, является примером сочетания литературного наследия с городской инфраструктурой.

В городе активно используются два языка — испанский и каталонский. Но именно каталонская литература здесь имеет особое значение. Она — языковая и культурная основа идентичности. Современные библиотеки, книжные магазины и даже чтение на улицах ведутся на обоих языках — чтобы каждый мог найти себя в слове.

Книжные магазины в Барселоне — это отдельный мир. Здесь можно найти все: от каталонских классиков и философских трактатов — до переводов украинской поэзии. Город поддерживает литературные резиденции и международные творческие программы, открывая двери писателям со всего мира.

Во многих барселонских семьях хранятся домашние библиотеки. Здесь книги — не просто для чтения, они передаются по наследству, как частичка семейной истории. Особенно ценятся каталонские авторы — поэты и мыслители, ставшие символами национального духа. Часто на полках можно найти старинные издания с рукописными заметками на полях — маленькие следы жизни, соединяющие поколения.

Барселона — город, который вдохновляет не только архитектурой, но и словом. И каждая моя встреча с ним — это еще одна история, которую хочется рассказать.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

• Не просто путешествие, а уникальное приключение: 7 эксклюзивных мест, куда стоит уехать уже сейчас

Венеция

Мое знакомство с Италией началось с Венеции. Долгое время на моей карте желаний висела открытка с гондолой — тихая лагуна, узкие каналы, венецианские маски, свет, тающий на воде. И вот, однажды я просто купила билеты и отправилась туда — чтобы блуждать по ее каменным лабиринтам, вдыхать историю полной грудью, ловить себя на мысли, что мечты сбываются, когда мы идем им навстречу.

Утром я прибыла в аэропорт Марко Поло, и мне стало интересно: почему именно его имя? И уже по дороге в отель я читала об одном из самых известных путешественников мира, чья «Книга о разнообразии мира» когда-то открыла Европе горизонты Востока.

Гуляя по городу, я везде видела маски. В эпоху Возрождения они имели глубокий смысл: маска позволяла человеку убежать от давления социальных ролей, перевоплотиться. И эта идея перевоплощения, временного исчезновения «я», стала почвой для литературы. Маска позволяла быть не тем, кем ты должен быть, а тем, кем хочешь — хотя бы на несколько часов.

Этот дух венецианской игры с идентичностью олицетворяет еще один выдающийся герой города — Джакомо Казанова. Его имя стало синонимом соблазна, интеллекта и приключений. Но за легендарной репутацией — реальный автор и блестящий мемуарист. Его «История моей жизни» — не выдумка, а живая документальная панорама XVIII века. В своих воспоминаниях Казанова описывает Венецию как город, где любовь, философия, политика и романтические интриги сплетаются в одну единую историю. Именно благодаря ему Венеция закрепилась в воображении Европы как столица чувственности, балов и литературной эротики.

Венеция вдохновляет не только на чтение, но и на письмо. В городе до сих пор изготавливают ручки-пера вручную — как в XV веке. Они лежат в старинных лавках, будто время здесь остановилось. Коснувшись пера, я подумала, как сильно меняет ощущение письма — когда слово не печатается, а вырастает из-под пальцев.

Шекспир никогда не был в Венеции, но именно ее сделал сценой для своих пьес «Отелло» и «Венецианский купец». И хотя образ города в его пьесах — выдумка, но очень точный: между трагедией и торговлей, между романом и убийством. Томас Манн останавливался здесь, на острове Лидо, и именно в тени роскошного отеля родилась его «Смерть в Венеции» — трагическая история красоты, одержимости и упадка.

Я посетила Biblioteca Nazionale Marciana — одну из старейших библиотек Италии, где хранятся рукописи, старопечатные книги, ценные книги. И узнала об Альдо Мануцио.

В конце XV века он основал в Венеции знаменитую типографию Aldine Press, которая открыла новую эпоху в издательском деле. Именно благодаря Мануцио книги стали удобными для чтения не только в библиотеках, но и в дороге — он первым придумал формат «карманной» книги.

Еще одно его изобретение — курсивный шрифт. Мануцио не просто экспериментировал с формой: курсив стал эстетическим и практичным нововведением, позволявшим уменьшить размер текста, сохраняя при этом изящество печати. Для своего времени это был радикальный жест — сделать знания не только содержательными, но и визуально привлекательными.

Меня поразило, как эта история перекликается с современным миром: мы стремимся читать быстро, легко, в движении — и именно Мануцио еще пять веков назад предвидел эту потребность. Его работа — напоминание, что инновации в культуре всегда начинаются с внимания к человеку.

А потом была гондола. Я села в нее ближе к вечеру, когда вода уже серебрилась, а город как будто засыпал. Оказалось, что гондола — это не просто лодка. Это символ Венеции, ее меланхолии, ее поэзии. Гондолы когда-то были цветными, но правительство заставило сделать их черными. Изогнутый нос с шестью зубцами — символ шести районов города. Она тихая, элегантная, слегка асимметричная — чтобы лучше держать направление. Я узнала, что настоящим гондольером можно стать только после обучения и экзамена. И среди сотен гондольеров — всего несколько женщин.

В этот момент, когда гондола скользила по каналу, Венеция не стремится поразить. Она хочет, чтобы ее слушали. Как старую, добрую книгу, которую читаешь медленно, в тишине, и не хочешь перелистывать последнюю страницу.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

• Неизвестные факты о путешествиях: это не знают даже опытные туристы

Ницца

Когда я приехала в свой отель, первое, что я увидела, — полки с книгами. Они были повсюду. На рецепции, в ресторане, в зонах отдыха и на террасе — все как будто намекало: «Сядь, открой, погрузись». Это было совсем не туристическое оформление для антуража, а что-то более глубокое, естественное. Сидеть с книгой здесь было так же уместно, как пить кофе на террасе или смотреть на горизонт. Это меня поразило. Франция действительно умеет любить литературу — не громко, не показно, а ежедневно, повседневно, органично.

В Ницце я заметила: здесь книга — это не реликвия, которую хранят в стеклянном шкафу, а спутник, как солнцезащитные очки или пляжное полотенце. На скамейке у набережной, на лежаках у бассейна, в парке — везде кто-то читал. И не глянцевые журналы, а романы, мемуары, эссе.

Этот город всегда привлекал писателей. Андре Жид, ловивший лучи вдохновения в провансальском воздухе. Фитцджеральд, привозивший сюда свою американскую меланхолию. Жан Кокто, который создавал здесь стихи и рисунки, словно растворяясь в местном свете. Ницше — хотя и не француз — именно на побережье у Ниццы завершил «Так говорил Заратустра». И, кажется, каждый из них оставил в воздухе фрагмент фразы, вздох, идею, которую можно уловить, если сидишь тихо с книгой у моря.

Во Франции книга — объект государственной заботы. Здесь даже существует закон о фиксированной цене на книги: во всех книжных магазинах книга стоит одинаково, даже в интернете. Это сделано, чтобы защитить независимые книжные магазины от гигантов вроде Amazon. Большинство городов, даже маленьких, имеют независимые книжные магазины, которые функционируют как мини-культурные центры: с мероприятиями, выставками, клубами чтения.

Французские дети с раннего возраста читают сказки классических авторов — Шарля Перро, Жюля Верна, Лафонтена. И многие из них продолжают читать во взрослом возрасте: читательский рейтинг Франции — один из самых высоких в Европе.

Путешествуя, я всегда говорю по-английски — на нем заказываю кофе в разных уголках мира, знакомлюсь с людьми, объясняю, кто я. Но во Франции — даже в туристической, яркой, открытой Ницце — я вдруг почувствовала себя немой. Люди отвечали мне по-французски, даже понимая, что я иностранка.

Сначала это казалось странным. В большинстве европейских стран — особенно в туристических — английский уже давно стал вторым, почти автоматическим языком. А здесь — нет. И чем дальше я вникала в это, тем интереснее становилось. Французы не отказываются говорить по-английски из принципа или высокомерия. Просто для них язык — это больше, чем коммуникация. Это часть их идентичности, культуры, достоинства. И он заслуживает того, чтобы его не вытесняли.

Во Франции, в отличие от многих других стран, язык не просто уважают — его активно защищфают и прославляют. На законодательном уровне: есть даже государственные правила, ограничивающие использование англицизмов в рекламе, СМИ, публичном пространстве. Слово «email» официально заменено на «courriel», «weekend» — на «fin de semaine», хотя все, конечно, понимают и первое, и второе. Но это вопрос принципа: французский язык должен звучать. И не потому, что английский хуже — а потому, что язык, как и культура, не выживает без живой практики.

Французы верят, что родной язык формирует мышление. И литература — часть этой борьбы за аутентичность. Через книги, поэзию, философские тексты, которые пишутся на французском и для французского менталитета. Это язык Руссо, Сартра, Камю, Бодлера. И он до сих пор жив. В книжных магазинах, в библиотеках, в школах, на уличных афишах, в повседневных разговорах.

Поэтому, когда я общалась на английском и не всегда получала ответ на том же языке, я перестала воспринимать это как барьер. Это стало для меня культурным опытом. Ну и, конечно, благодаря google-переводчику мне удалось найти ответы на важные вопросы.

Конечно, в душе я провела параллели с Украиной и думаю, что французы чем-то похожи на украинцев. Для нас сейчас как никогда важно возрождать свой язык, раскрывать его, давать ему возможность звучать громче.

Еще во время этой поездки я узнала, что всем нам хорошо знакомое слово «сувенир» имеет французское происхождение.

Французское «Souvenir» означает «воспоминание» или «вспоминать». Оно происходит от глагола se souvenir — «помнить». Корень этого слова — латинское subvenire, которое сначала означало «приходить на помощь», а затем — «появляться в мыслях».

Итак, «Souvenir» в буквальном смысле — это то, что «возвращается в сознание». С XVIII века это слово начали употреблять также в значении «предмет на память». Так сувениры стали материальным воплощением эмоций и путешествий.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

• Как написать книгу без синдрома самозванца. Советы от писательницы Оксении Бурлаки
• Как начать карьеру писателя в Европе. Авторская колонка Оксении Бурлаки
• Искусственный интеллект в творчестве: как AI помогает писателям